В объятиях наследницы - Страница 1

К оглавлению

1

Мэгги Робинсон

В объятиях наследницы


Распущенные леди – 1


Аннотация


Наследница огромного состояния Луиза Стрэттон вынуждена представить своим родным мужа, о котором столько писала, – ценителя изящных искусств, идеального джентльмена…Но есть маленькая проблема – никакого мужа не существует. В отчаянии Луиза хватается за соломинку и умоляет Чарлза Купера сыграть эту роль – для него, прошедшего через ад Англо-бурской войны, это просто невинный маскарад…Однако Чарлз все сильнее влюбляется в свою «супругу» и намерен добиваться взаимности. Но если бы только это! Над ним нависла невидимая угроза, и есть все основания полагать, что в опасности не только Купер, но и его любимая…


Мэгги Робинсон

В объятиях наследницы


Глава 1


Ницца, Франция

Начало ноября 1903 года


«Дорогая тетя Грейс,

С тяжелым сердцем пишу вам, чтобы сообщить – мой возлюбленный супруг Максимилиан мертв… »


– Вы его убиваете?

Ее горничная, Кэтлин, отличалась в высшей степени неприятной привычкой подглядывать через плечо в тот момент, когда ожидаешь этого меньше всего.

– Разве бедняга вообще существовал? – ответила Луиза Стрэттон, промокая чернильную кляксу.

Кэтлин распахнула двери на террасу, навстречу Средиземному морю, и влажный прохладный ветерок чуть не сдул со стола письмо Луизы. Предполагалось, что на юге Франции должно быть теплее. Как бы не так!

– Ну и как же он в таком случае погиб?

– Пока не знаю. Лавина? Или крушение поезда? – В свободное от посещения музеев время Максимилиан мог бы заняться альпинизмом. В облегающем кожаном костюме, с посвежевшим загорелым лицом – еще бы, такая грандиозная вылазка в горы! Легкие морщинки вокруг глаз цвета небесной лазури, ведь приходится щуриться на солнце – эти морщинки в уголке глаза расходятся веером, как молочно-белое кружево. Луиза могла бы разгладить их пальцем, когда он склонится над ней…

Кэтлин с шумом захлопнула дверь.

– И про то, и про другое написали бы в газетах.

– Вот черт. – Как же Луиза сразу не подумала.

– Действительно. Придется вам сочинить что-то менее сенсационное. Может быть, шумы в сердце? Или заражение крови после ранки на пальце.

Луиза просияла:

– Да! Он срезал для меня поздние розы в саду и укололся о шип. Пустяк, но это может быть очень опасно! Ты же знаешь, он баловал меня – каждый день свежие розы, в любое время года! Ему следовало надеть перчатки. У него были такие красивые руки! Длинные гладкие пальцы и никаких волос на костяшках. Эти пальцы могли вытворять что угодно! – Она озорно подмигнула Кэтлин.

Но Кэтлин фыркнула:

– Об этом не может быть и речи. Ничего не выйдет. В конце концов, Максимилиан Норвич вроде как человек известный. Вы его таким сделали. А вы знаете, что тетя всегда читает некрологи в газетах. Она удивится, почему вы не дали объявление.

– Я была сама не своя от горя. В полной прострации. Она думает, я и без того не в своем уме.

У Луизы почти на все был ответ. Если бы Максимилиан и впрямь существовал, она непременно выказала бы надлежащие чувства, потеряв любовь своей жизни. Неделями – а то и пару месяцев – не вставала бы со своей одинокой постели. Или несколько лет? Она бы превзошла саму покойную королеву, оплакивающую своего Альберта. Только оделась бы с большим вкусом.

Смятые носовые платки горой высились бы на нетронутых подносах с едой. Кэтлин бы махнула на нее рукой – пропащее дело! А Луиза просто отворачивалась бы к стене в приступе меланхолии. Смотрела бы, как рисунок на обоях расплывается перед ее глазами, источающими бесконечные слезы. Слушала бы зов сирен с моря за окнами, едва не уступая соблазну зашить камни в подол ночной рубашки да утопиться.

Разумеется, Кэтлин застала бы ее за этим занятием прежде, чем она успела бы исколоть в кровь пальцы. Швея из Луизы никудышная, несмотря на попытки тети Грейс сделать из нее леди. Доктора сошлись бы на консилиум – не исключено, что Кэтлин отправили бы в Вену, привезли бы самого доктора Фрейда!

– Если вы его убьете, вам придется ехать в Роузмонт в полном трауре. И – уж простите, что осмеливаюсь напоминать, – вы сами знаете, что черный делает вас бесцветной.

– Как будто я могу остановить твою болтовню. – «Осмеливаюсь!» Не то слово, чтобы описать язык Кэтлин. После пяти лет службы она сделалась скорее подругой Луизе, чем горничной. А целый год свободы, когда они делили на двоих приключения, от которых вставали дыбом не только волосы, но и юбки, сблизил девушек еще больше.

Но в последнее время Кэтлин начала дерзить в открытую. Луиза подозревала, что причиной тому был какой-нибудь никчемный кавалер. Как раз перед тем, как им сбежать на континент, новый шофер, шотландец по имени Робертсон, смотрел на Кэтлин телячьими глазами. Но потерять независимость ради нескольких минут неуклюжего совокупления? По мнению Луизы, люди сильно преувеличивают радости плотского соития.

– И ваша тетя позаботится, чтобы запереть вас от общества, точно так, как уже однажды сделала, – продолжала Кэтлин, исполняя привычную роль голоса разума. – Целых два года траура. Никаких визитов. Никаких концертов или лекций. Сомневаюсь, что она отпустит вас в Лондон хотя бы на день, если вдруг разболится зуб. Вам станет скучно до слез. Да еще в черном, с головы до пят!

1